И. А. Акимов (1754-1814). Крещение княгини Ольги. 1792.

Об искусстве Ивана Акимовича Акимова (1754-1814) современники отзывались с безграничным восторгом: "один палец, написанный им, – выше целой картины, написанной иным художником". "Но, разумеется", – отмечал А. Н. Бенуа, русский художник, историк искусства и художественный критик, – "восторг этот объясним только слепотой академической системы. Современники... млели от восторга перед "пальцем Акимова", так как он был написан по всем правилам "благородного стиля". 
Вся жизнь Ивана Акимовича Акимова была связана с петербургской Академией художеств: с детских лет ее воспитанник, заграничный пенсионер, академик, профессор и, наконец, ректор – он поднялся по всем возможным ступеням академической карьеры.

И. А. Акимов (1754-1814). Великий князь Святослав, целующий мать и детей своих по возвращении с Дуная в Киев. 1773.

В девять лет, лишившись отца, наборщика сенатской типографии, мальчик сам подал прошение принять его в академическое обучение на казенный счет. Так, в 1764 году Иван Акимов попал в недавно образованную "Академию знатнейших художеств" – учреждение, призванное регламентировать всю художественную жизнь государства. 
На ровесников Акимова возлагались большие надежды – они должны были явить плоды нового метода. Но безусловное предпочтение послушания и прилежания дарованию и таланту сделало поколение в достаточной мере бесцветным.

Иван Акимович Акимов (1754-1814).

 
Акимов учился успешно, заслужил все положенные медали, удостоился итальянского пенсионерства, а по его возвращении в Петербург была "задана программа назначенному в живописном историческом художестве Ивану Акимову, коей сюжет нижеследующий: "Самосожжение Геркулеса на костре в присутствии своего друга Филоктета по получении смертоносной одежды от своей бывшей возлюбленной Дейянифы, похищенной кентавром Незусом". 

И. А. Акимов (1754-1814). Самосожжение Геркулеса на костре в присутствии своего друга Филоктета. 1782.

Здесь Акимов продемонстрировал свое мастерство компоновки и умение рисовальщика – превосходно построенная композиция по четкости соотношений объемов напоминает скульптурную группу, фигуры выразительны и прекрасно нарисованы, однако колорит остается его уязвимым местом. 
За эту картину Акимов в 1782 году был признан академиком. Попытки художника в дальнейшем разрабатывать национальную тему в исторической живописи оказались неудачными – умозрительность и отвлеченность становились неотъемлемыми качествами академического искусства.
Иван Акимов, – пишет А. Н. Бенуа, –  принадлежит еще к XVIII веку, он...  не сумел вполне передаться на сторону нетерпимых фанатиков классицизма. Он еще ищет грациозную игру линий, увлекается пышными складками, не брезгует эффектами "оперного дома": изогнутыми шлемами, барочным плюмажем. Этот художник, поступивший десяти лет, спасаясь от нужды, в ученики Академии слишком еще был пропитан духом эпигонов рококо.

И. А. Акимов (1754-1814). Аполлон и Гиацинт. 

За границей Акимову долго не удавалось добраться до Рима, и в Болонье, где ему было приказано жить, он не мог "исправить" свой стиль на изучении маньеристов  XVII века. По возвращении из чужих краев этот сын простого наборщика получил, благодаря своей образованности и умению жить, – как пишет А. Н. Бенуа, – все возможные в то время для художника почести. Он был директором Шпалерной мануфактуры, давал уроки детям цесаревича, наконец, был избран в 1796 году в директоры Академии.

"Акимов был художник умный, но образ исполнения его не мог быть поучительным для молодых художников, – говорит в 1823 году в журнале Григоровича  биограф Угрюмова, – надобно было явиться человеку, который бы обращал внимание их на истинные красоты, умел бы в своих творениях представить им пример, достойный подражания". 

Акимова нельзя упрекнуть в неблагодарности к Alma Mater – он всегда готов был следовать по пути, указанному ею, каким бы бесплодным тот ни был. И хотя внешний рисунок его жизни вполне благополучен, его собственные работы, в которых тогдашние зрители с удовлетворением отмечали следы глубокого изучения Гвидо Рени и братьев Карраччи, появлялись все реже. 

С мыслью о своих учениках Акимов завещал весь свой капитал Академии художеств, чтобы на него содержались "воспитанники из бедных художнических детей", и все та же Академия, в стенах которой прошла вся жизнь Ивана Акимовича Акимова, унаследовала книги его библиотеки и собранные им картины.

"Русские художники"