Александр Евгеньевич Яковлев (1887-1938) и Василий Иванович Шухаев (1887-1973). Арлекин и Пьеро. 1914 (закончена В. И. Шухаевым в 1962). 

"На Капри нам пришла в голову мысль написать свой автопортрет в костюмах Пьеро и Арлекина. Надо сказать, что в 1911 году мы как-то забрели в театр Мейерхольда "Дом интермедий" на Галерной улице в доме Шебеко. Нам так понравилось все, что там показывалось, что мы сделались ежевечерними посетителями этого театра - перезнакомились с артистами, с самим Мейерхольдом.

Как-то случилось, заболел артист, исполнявший роль Арлекина в пантомиме "Шарф Коломбины". В шутку предложили Яковлеву сыграть эту роль. На спектакле его исполнение имело шумный успех. Затем дошла очередь и до меня, мне поручили роль Пьеро (тоже по случаю болезни артиста Альбова, исполнявшего эту роль). У меня получился Пьеро настолько удачный, что Альбову затем предложили роль Арлекина, не желая лишиться Шухаева как Пьеро". 
 
Так много лет спустя вспоминал Василий Шухаев историю замысла "Двойного автопортрета". Несомненно, сама идея была очень в духе времени. Вспомним многочисленных Пьеро, Арлекинов и "Коломбин десятых годов" - у Сомова, Судейкина, Сапунова, в поэзии "серебряного века". Те костюмы, в которые наряжены на автопортрете Яковлев и Шухаев, были сделаны для мейерхольдовского  спектакля по эскизам Сапунова, но артистизм, подвижность, живописность, ирония, игра - исконные атрибуты персонажей итальянской комедии, привлекавшие многих художников и поэтов начала века, - улетучились, "выветрились": формы трактованы по академически жестко. 
 
Перед нами два странных манекена, напряженно вглядывающиеся  в зрителя, - смуглый нарумяненный чернобровый Арлекин-Яковлев и бледный  напудренный безбровый Пьеро-Шухаев.  В результате возникает парадоксальный эффект: современному зрителю этот двойной автопортрет более всего может напомнить некоторые образы живописи сюрреализма или "новой вещественности".
 
Ист. "Русские художники"