Красота - понятие многообразное и конкретно определить ее не смогли даже философы. Если, определяя красоту вещи или здания, мы берем за основу соотношение пропорций, созвучие форм и гармонию красок, то в отношении человека все обстоит намного сложнее. Общеизвестно, что в грубом и наглом человеке никто не замечает привлекательной наружности, в то время как благородство характера украшает его. И даже ограничившись рассмотрением только телесной красоты, мы не смогли бы найти для ее определения конкретной формулы или рецепта. Понятие красоты различно в разных частях света и у разных народов, оно зависит от эпохи, классовой принадлежности, религиозных убеждений, даже от возраста.

И все же почти каждое поколение определяло свой идеал красоты, воспеваемый поэтами и замечательными художниками. В первую очередь это касалось женщин, т.к. вопросом мужской красоты занимались довольно мало, и то преимущественно в античном мире. Ценителями женской красоты всегда были мужчины, начиная с Париса, несчастного сына троянского царя, которому это опасное занятие принесло немало бед. Обычно (по крайней мере по данным из сказок!) жена для молодого владыки выбиралась из числа самых красивых девушек. Следы первых конкурсов красоты следует искать в восточных землях; затем они проникли в Византию, откуда до нас и дошли первые письменные упоминания о них. Но избранная подобным образом жена очень редко приходилась по нраву супругу. Обычно "прекраснейшая из прекрасных" довольно быстро и без всякого конкурса уступала свое место другой, которая была милее, чем соответствующая всем канонам красавица. Со временем повелители отказались от такого выбора - политическое приданое приобрело большее значение, чем прекрасные формы супруги. Только последний китайский император выбрал себе жену, о которой говорили: красавиц на свете много, но такой никогда больше не родится.

Самое большое внимание певцы женской красоты всех времен уделяли волосам. Так было у древних греков, первыми в Европе определивших идеал красоты, так и сейчас. Монах валламброзаского ордена Аньола Фиренцуола, чей трактат о женской красоте дает нам представление об идеале красоты в эпоху ренессанса, пишет: "Ценность волос настолько велика, что, если бы красавица украсилась золотом, жемчугом и оделась бы в роскошное платье, но не привела в порядок свои волосы, она не выглядела бы ни красивой, ни нарядной". Женский ценитель в серой сутане, конечно, был далеко не первым, кто открыл значение волос. За волосами ухаживали и красили их уже в древнем Египте. Объектом особого внимания они считались в Греции, где в противоположность темным волосам, свойственным народу, отдавали предпочтение белокурым. Еще Гомер наделил своих богов светлыми волосами. Белокурые они у Париса, Ахиллеса, Елены и у многих других героев "Илиады". Культ белокурых волос, видимо, уходит своими корнями к первобытным временам поклонения солнцу: дети его наделялись светлыми волосами-лучами, а носители темных и таинственных сил природы - темными. (Аналогичными были идеалы народов Северной Европы: белокурый считался красивым, темноволосый - злодеем, даже колдуном). По этим же соображениям греческие ваятели золотили прически скульптур. Блондирование являлось не только косметической процедурой, но и имеющим глубокий смысл религиозным отправлением. Как это происходило, образно описывает древнегреческий писатель сатирик Лукиан: "Львиную долю времени женщины посвящают уходу за волосами. Обрабатывают их всевозможными средствами (так же, как красят шерсть) и держат их под полуденным солнцем для выгорания до крвсновато-блеклого оттенка, ибо естественный цвет волос кажется им безобразным. А те, кому темные волосы импонируют, тратят состояние своих мужей на благовонные масла". Познания Лукиана в области косметики были явно неудовлетворительными, ибо светлить волосы в те времена было гораздо труднее, чем красить шерсть. 

И римляне были большими поклонниками белокурых волос. Апулей считал, что вряд ли Вулкан женился бы на Венере, а Марс влюбился в нее, если бы она не была златокудрой. Блондирование волос в Риме стало настолько обыденным, что встреча с белокурыми германцами их нисколько не поразила. А пленники были моментально лишены волос, которые послужили превосходным материалом для париков римским патрицианкам.

Мнения не изменились и в средневековье, хотя у северных народов белокурые женщины встречались довольно часто. Идеал женщины олицетворяла дева Мария, изображавшаяся кроткой, скромной, с ангельским ликом и золотистыми волосами. В XII веке кентерберийский архиепископ Ансельм еще решался критиковать блондирование как нечестивое занятие, но уже через сто лет французский философ Винцент Бове дает для этого практические наставления. Прекраснейшую хвалебную песнь белокурым волосам создал Боккаччо в своем любовном романе "Фьямметта". И так же, как монах Фиренцуола, он требует, чтобы волосы были ухоженные, завитые, длинные и густые, золотистого и медного оттенка или как сверкающие лучи солнца (При этом оба писателя не стесняются довольно точно пользоваться определениями античных авторов). Интересно отметить, что если в течение столетий очень многое из греко-римской науки и техники до нас не дошло, что позднее снова приходилось делать те же самые открытия, то технология блондирования в течение полутора тысяч лет передавалась точно и полно. Златокудрые волосы и сложные прически, воспетые Боккаччо, запечатлел для грядущих поколений в своих картинах Боттичелли (1).

Единовластие белокурых волос в идеале моды отступало очень медленно. И в XVII столетии отдавали предпочтение светло-рыжим волосам, а в XVIII веке считалось большой модой их пудрить, что придавало волосам пепельный оттенок. И лишь в XIX столетии пришли к выводу, что пышная прическа и искусственный золотистый цвет волос сами по себе не делают красивыми, и что естественный цвет волос, соответствующий личности человека, создает картину единого гармоничного целого.

Другим элементам лица уделялось гораздо меньше внимания. Пожалуй, больше всего занимались цветом лица, ибо к светлым волосам не идет смуглая кожа и загар. Так как поэты в один голос воспевали нежно-розовую кожу, то ради нее женщины были готовы на любые мучения. Употреблялись сильнодействующие косметические мази, или лицо, шея и доступная взорам часть груди покрывались толстым слоем румян. Довольно много хлопот доставляло отбеливание волос; приходилось часами сидеть под палящим солнцем, всеми средствами защищаясь от загара. Что же касается косметических средств, то число их рецептов невообразимо, а состав таков, что приходится удивляться решимости женщин. Все отбеливающие мази обыкновенно содержали в большом количестве соединения ртути, постоянное применение их вызывало тяжелое отравление.

В отношении глаз всегда предъявлялись более скромные требования. Поскольку изменить их форму и цвет довольно сложно, особых советов в этом вопросе дать не могли. Мы знаем, что уже в древнем Египте применяли известный прием царицы Нефертити - удлинение глаза с помощью черточки, проведенной во внешнем уголке. Растение "сонная одурь" получило другое название - беладонна - благодаря красивым женщинам, которые вводили его сок в глаза, чтобы зрачки расширялись и блестели. Ибо во все времена единодушно признавали красивыми большие, сияющие продолговатые глаза. Что же касается цвета, то дифирамбы пели и карим, и голубым, и зеленым, и черным. Утверждают, что у Венеры были темно-коричневые глаза, и вообще в Среднеземноморье отдавали предпочтение темным глазам, так как они интересно контрастировали со светлыми волосами. Писатели ренессанса, например, требовали, чтобы глаза были черными, как спелые сливы, как черный бархат, как уголь - и еще целый ряд "черных" сравнений. Фиренцуола в это же время признавал более красивыми темно-карие или даже темно-голубые глаза, как у богини Минервы. Да и в последующие века ценители не смогли прийти к единому мнению, и женщины спокойно жили с такими глазами, какими их наградила природа.

Подравнивание бровей также известно тысячелетиями. В этом искусстве Нефертити не уступала современным женщинам. Вообще, северные народы предпочитали более прямые, а южные - дугообразные брови, что соответствовало их естественной форме. Особое внимание бровям уделяли Боккаччо и Фиренцуола: они должны быть в форме полукруга (соединенные концами, они образуют круг!), тонко подбритыми и такими черными, что уголь рядом с ними казался бы белым. Сросшиеся брови никогда не считались красивыми; промежуток между ними должен быть равен длине глаза. Поэтому на переносице аккуратно удаляли волосы, за исключением непродолжительного периода в XV веке, когда в моде были именно сросшиеся брови. Но вскоре их вообще стали выщипывать, стремясь подчеркнуть высоту лба. С такой же целью сбривали часть волос, чтобы удлинить овал лица, так как высокий лоб считался признаком ума и интеллекта (1). Позднее были в моде как длинные тонкие, так и короткие лохматые брови. Вообще же начали понимать, что брови должны соответствовать форме глаз, и что таких круглых глаз, к которым подошли бы боккаччовские брови-полукруги, не бывает даже у детей.

В отношении остальных элементов лица - носа, рта, ушей, подбородка - особых требований не предъявлялось. Существовало единое мнение, что они не должны быть большими, выделяющимися. У греков считался красивым прямой нос в одну линию со лбом; Фиренцуола считал, что нос должен быть с небольшой горбинкой; в средневековье считался привлекательным даже курносый нос. Каждый мужчина имел свое мнение, и сделать какие-то обобщения было бы довольно трудно. Поскольку никто, кроме Фиренцуолы, не занимался так подробно нормами женской красоты, то приведем здесь его точку зрения (соответствующую общим идеалам красоты XVI века и более позднего периода).

Рот должен быть скорее маленький, чем большой, губы не слишком тонкие, не слишком полные; когда рот закрыт, губы должны точно соответствовать друг другу, когда открыт - они должны приоткрывать не более шести зубов. Кончик языка маленький, но не острый, не квадратный, не красный. Подбородок - круглый и непременно с ямочкой. Шея должна быть белой и тонкой. Глазные впадины - неглубокие и неширокие, одного цвета с лицом. Именно на это дамы должны обращать особое внимание при подкрашивании лица, так как белила крошатся и осыпаются при движении век, открывая естественный смуглый цвет кожи.

В этом длинном поучении бросаются в глаза две вещи: во-первых, глазная впадина должна быть того же цвета, что и лицо, в противоположность позднейшим и современным канонам, требующим ее оттенения, чтобы подчеркнуть выразительность лица и самих глаз. Во-вторых, мы получаем представление о количестве употреблявшихся белил-румян; их действительно наносили таким толстым слоем, что он при высыхании отваливался. Это, конечно, было свойственно не только эпохе ренессанса: чрезмерное употребление грима было модно и в древнем Египте, и в Риме, и в средневековой Европе. Но что оставалось делать несчастным женщинам, если великие поэты - Данте, Боккаччо, Петрарка и другие - хором прославляли белоснежную кожу! В результате свинцовые белила, которыми мы красим оконные рамы, занимали основное место в косметическом арсенале дам. С угольно-черными бровями и пунцово-красными губами женщины напоминали скорее клоунов, чем нормальных людей.

В общем плане лица большое значение имела форма лба. Античные скульпторы прикрывают его сбоку волосами так, чтобы ровный, слегка выпуклый лоб выделялся только над носом (2). В готике считался идеальным выпуклый, своеобразной формы лоб. Ренессанс признает широкий и высокий лоб. Настолько высокий, что он составляет треть длины лица, причем его ширина вдвое больше высоты (3). С этой целью высоко сбривали или выщипывали волосы и делали это с таким рвением, что лоб в конце концов занимал половину лица. 

Подобные требования в небольших вариациях существовали до XIX столетия. В итоге это означало, что женщина должна иметь темные глаза и брови, светлые волосы и белые зубы.

Эталоном красивого тела у греков стала скульптура Афродиты (Венеры). Ведь это она получила на конкурсе красоты яблоко из рук Париса. В цифрах эта красота выражалась так: рост 160 см, окружность груди 86 см, талия - 69 см, бедра - 93 см. Причем женщин с такими пропорциями в Греции того времени было не ахти как много. Говорят, что художнику Зеуксису при ваянии Елены позировали пять девушек из Кротона. У Афродиты бросается в глаза относительно небольшая грудь и развитый торс.

Средневековье сделало все для того, чтобы лишить женщину присущей ей женственности. Уже само по себе платье-мешок, сглаживающее все формы, придавало фигуре невыразительность. И в XII веке, когда женщина становится предметом поклонения трубадуров, она представляет собой нечто нежное, хрупкое, неземное (4). Эпоха ренессанса робко приближается к какому-то безличному женственному идеальному типу, который отображен на картинах Боттичелли: стройные пропорции, узкие покатые плечи, небольшая грудь. Доминирует мировоззрение и мироощущение готической эпохи с едва пробивающимися ростками жизнерадостности позднего ренессанса.

XVI век вносит в прежние идеалы различные коррективы. Женщина становится более земной и женственной. Фиренцуола, вопреки своей набожной и добродетельной профессии, выдвигает прямо-таки богохульные требования: женские плечи должны быть плотные и округлые, из выреза платья должны выступать розоватые, по-девичьи высокие груди, как бы вечно недовольные стеснениями платья и постоянно стремящиеся вырваться из заточения, привлечь и приковать к себе внимание чужих взоров. 

Сравнивая фигуру женщины с античной вазой, он считает, что ноги женщины должны быть длинные и стройные, ступни маленькие и узкие, но не плоские; руки также длинные, но не костлявые, пальцы длинные и изящные, ногти как бледные рубины, не очень длинные, не круглые и не квадратные, а красиво-овальные. На картинах венецианских мастеров, особенно П. Веккио и Тициана, женщины в нашем понимании довольно пышные. Первая возлюбленная Тициана, изображенная на полотне "Любовь земная и небесная", наделена довольно полной фигурой, причем художник и не стремился приблизить ее к хрупкому и неземному идеалу предыдущего столетия (5).

Склонность к более пышному идеалу наблюдается в XVII веке, и именно тогда он достигает своего апогея. Таких пышных земных женщин, каких мы видим у Рубенса (6), Рембрандта, Гальса и других художников этого столетия, не превозносили ни до, ни после этого. Уже следующее столетие выдвигает новый грациозный идеал красоты. Женщина эпохи рококо более гибкая и хрупкая, с тонким торсом (7). Если же талия была недостаточно стройна, помогал корсет. Чем сильнее зашнуровывалась талия, тем выше поднималась грудь, так что в конце концов женщина оказалась как бы составленной из двух конусов, верхний каким-то чудом удерживался острой вершиной на нижнем.

К пропорциям Венеры уже никогда не возвращались. Женщина наших дней заметно выше ростом, с более тонким торсом. Девушка ниже 170 см на конкурсах красоты не может рассчитывать на успех. Хотя принято считать, что окружность бедер должна быть на 6-8 см больше окружности груди, фигура считается хорошей и в том случае, если они одинаковы. Зато талия современных Венер лишь 60 см, и даже тоньше. И без всяких железных обручей!

Во все времена женщины стремились искусственными приемами приблизить свою фигуру к идеальной. Обычные недостатки - низкая талия, слишком широкие бедра и короткие ноги. При спадающих платьях-мешках все недостатки были особенно заметны. Чтобы избежать этого, мода поступила решительно: платье-мешок разрезали пополам, и к облегающему лифу пришили широкую юбку, скрадывающую все недостатки нижней части тела. Длинная юбка делала фигуру оптически стройнее, впечатление еще усиливали высокие каблуки или котурны. Верхнюю часть тела формировать было намного легче. Все это искусство стало никчемным, когда в наш век забросили корсеты и открыли ноги. Если в прошлые времена они были совершенно скрыты и не могли влиять на общий вид фигуры (за исключением живописи), то настоящий век - век ног в полном смысле этого слова. Создается впечатление, что все восхищение волосами, накопленное в веках, вдруг обратили на ноги. Самые благоприятные возможности для демонстрации красивых ножек предоставила, конечно, мини-юбка.

Длинные и стройные ноги требуют тонкой фигуры и красивой осанки. В наши дни это легко достигается соответствующей спортивной подготовкой. (Восточные женщины достигали того же, благодаря обычаю носить тяжести на голове). В прошлые столетия, когда женщины не занимались ни спортом, ни физическим трудом, красивая походка и прямая осанка были очень редки, и поэтому ценились очень высоко. В XV-XVI веках в Италии от красивой женщины требовали особенно прямой осанки. Когда Лукреция Торнабуони отправилась в Рим искать невесту своему сыну Лоренцо Медичи, она вернулась ни с чем, ибо во всем Риме не нашлось девушки, которая бы ходила так строго и осанисто, как это требовалось во Флоренции.

Идеал красоты на протяжении времени, конечно, менялся, но никогда не был точно сформулирован. Очень немногочисленны такие конкретные требования, с которыми выступил монах Фиренцуола, обычно даются формулировки более общего плана и приводят к известным источникам: красиво то, что не очень велико и не очень мало, т.е. не очень бросается в глаза и гармонирует со всем остальным. Довольно детальный рецепт красоты попытался дать сеньор де Брантом, скандальный хроник XVI столетия. По его мнению, у красивой женщины должны быть : три белые: кожа, зубы, руки; три черные: глаза, брови и ресницы; три красные: губы, щеки и ногти; три длинные: тело, волосы и руки; три маленькие: зубы, уши и ноги; три широкие: грудная клетка, лоб и расстояние между бровями; три узких: рот, плечо и ступня; три округлых: руки, торс и бедра; три тонких: пальцы, волосы и губы; три маленьких: груди, нос и голова.

Нужно учесть, что все приведенные точки зрения высказывались певцами имущих классов и относились прежде всего к придворным дамам или, по крайней мере, представительницам высшего класса. В порту же или в деревне, в пакгаузе или в уличном кабачке требования к красоте предъявлялись куда более земные и реальные, правда, их никто точно не описывал.

Элла Венде
Журнал "Силуэт" 1971